Музыка звучит просто иррационально.
Запись была сделана непосредственно на двухдорожечный магнитофон. Микрофоны стояли, видимо, далеко от хора и близко к инструментам, поэтому хор сливается в один не очень громкий, но крайне насыщенный голос. Несмотря на очевидную примитивность использованных средств, саунд очень объёмный, настоящий вал звука, Wall Of Sound.
...Школьники поют, а ещё чаще – кричат, серьёзно и с каким-то прямо-таки трагическим отчаянием. Эта, вообще говоря, смехотворная и сладкая поп-музыка, настоящая музыка-однодневка, начинает звучать как звуки с того света. Это не детский хор эпохи позднего хиппизма, это, скорее, хор ангелов Страшного суда. Оригинальная музыка явно этого не заслужила, она просто не понимает, что с ней происходит, сквозь неё дует совсем иной ветер.
Многие тонкости оригинальной музыки исчезли, всё исполнено в лоб: честно и безжалостно. Я не уверен, что здесь можно говорить о невинности. Альбом, кстати, называется «Невинность и отчаяние».
Песенка Дэвида Боуи «Space Oddity» в исполнении хора школы Ленгли – безусловная вершина альбома, документ эпохи, сокровище.

Я практически ничего не знал о обычном музыкальном образовании и не знал, как учить пению. И, прежде всего, я не знал, что такое детская музыка. Но дети понимали, что им нравится: эмоции, драма и музицирование в составе рок-группы. Были ли результаты этой игры хорошими или плохими — у них был импульс.
Да, это отличалось от традиционного преподавания музыки. Но мне никогда не нравилась обычная «детская музыка», которая снисходительна и игнорирует реальность жизни детей, которая может быть темной и страшной. Эти дети ненавидели понятие «мило». Они обожали песни, которые говорили об одиночестве и печали.
Дети — не милы и не беззаботны! я никогда не встречал ни одного ребёнка, который был бы таковым. Многие взрослые думают о детстве как о лёгком счастливом времени, но на самом деле они просто заблокировали те эпизоды собственного детства, в которых они были напуганы и одиноки, не знали, что происходит.
Я выбрал песни, которые являются своего рода философскими, но говорят словами, которые может понять и маленький ребенок. Поэтому дети чувствовали, что их воспринимают как равных, что никто не смотрит на них сверху вниз и не предлагает петь о "моем забавном маленьком друге еноте" или "если бы мы все вместе взялись за мир в мире". Они хотели петь тяжелые вещи.
И мы все были в одной группе, в одном пространстве. Никогда не чувствовалось, что я учитель, а они — ученики. Мы играли, играя.

Мы ничего такого не планировали. Всё планирование заключалось в том, чтобы собрать детей в спортзале, настроить микрофоны (микшерного пульта не было!), подстроить инструменты, чтобы маленькие руки могли ими управлять. С бас-гитары я снял все струны, кроме одной, которая была нам нужна.

The Langley Schools Music Project — это победа страсти над мастерством. Они понимают эти песни лучше, чем люди, которые их написали. Это истинно народная музыка.

Сейчас везу чудовищное количество компактов из Москвы. Очень рад и доволен. Меня потрясла одна пластинка — канадский детский хор записи 1976-77 годов. Настоящий детский хор, шестьдесят человек поют песни Дэвида Боуи, Beach Boys и Пола МакКартни. Это нечто! Это страшная совершенно вещь. При этом играют на всяких инструментах, ксилофонах, у них там большой один барабан. Поют столь дико, неправильно, но изо всех сил. Пронзительно. Это самая сильная пластинка из прослушанных мною за последние 10 лет, и если такие вещи происходят — я считаю, что не зря живу.

Аранжировка удивительна. Когда аккомпанемент соединяется с искренним и сумрачным пением, получается такой артефакт, который я не мог вообразить, даже будучи наполненным лучшими экспортными товарами из Колумбии (жирный намёк на вещества, расширяющие сознание).

Когда я услышал о проекте Лэнгли, я был заинтригован, но предполагал, что это звучит как песнопения деток мимо нот в гимнастическом зале. Реальность снесла мне крышу — спиритическая, оживляющая воспоминания стена звука, которая проникает в самое нутро.

Да, это забавно, и да, это мило. Но также — с самого начала становится понятно, что здесь происходит нечто истинно великое! Ибо Innocence & Despair обладает навязчивой, почти мистической красотой и шармом заброшенности и оставленности, которые полностью противоречат скромным целям этой записи — просто задокументировать школьный хор. Но вместо этого на пластинке происходит что-то, что фиксирует страдания, которые невозможно скрыть, и сомнения, и сильное волнение, которые всегда были неотъемлемой частью современных песен о любви. И, благодаря звучанию эха детских голосов, эта тоска становится всеобъемлющей.

Это звучит сама юность, застывшая на магнитофонной ленте, и то, как она неумолимо уходит.

Забавно, но я часто слышу вопрос: "Эй, ребята, вы-то сами осознавали, какую гениальную штуку делаете?". И я отвечаю: конечно, нет! Мы осознавали, что в этот день не пойдём на уроки. И что мы записываем альбом, и это большое дело для нас: быть детьми в рок-группе. С большим ребёнком на лидирующей гитаре.